Баренцбург

Контракт с «Арктикуглем», а вместе с ним и новая жизнь, начались в январе 2015 года. Полярная ночь на архипелаге длится до конца февраля, поэтому, когда мы с другими сотрудниками подлетали к Шпицбергену, из самолёта в кромешной тьме виднелись лишь огни взлётно-посадочной полосы. В аэропорту нас встретил служебный вертолёт Ми-8. На тот момент это был единственный способ попасть в Баренцбург.

• В посёлке живет и работает около 400 человек, все, без исключения, на государственный трест.
• Зимой от аэропорта до посёлка можно добраться на снегоходе, летом — на лодке.
• Многие рабочие приезжают сразу на пару лет, поэтому у них нет ни снегоходов, ни лодок.
• Выбраться из посёлка самостоятельно простому работнику практически невозможно, да и не рекомендуется, так как всегда есть вероятность встретиться с медведем.
• В последние годы добыча угля не может обеспечить людям достойную жизнь, поэтому в Баренцбурге возлагают большие надежды на туризм, ведь многие интересуются Арктикой и русской культурой.

Я поселилась в хостеле c другими ребятами. Мне с лихвой хватало жизненного пространства, но было мало личного: мы все делили одну, пусть и большую комнату. В хостеле у меня постоянно возникало ощущение коммуналки: то кто-то устраивал ночные посиделки, то в помещении были малознакомые люди. К сожалению, ужиться мы так и не смогли: постоянно возникали конфликты из-за бытовых вопросов, а с кем-то мы не сошлись характерами.

Я сознательно выбрала реальность без друзей и привычных развлечений: никаких душевных разговоров за кружечкой кофе, походов на выставки и в кино, никакой возможности взять и уехать куда-нибудь на пару дней просто потому, что хочется.

В трудные минуты я смотрела на северное сияние, радовалась кричащим песцам за окном и подкармливала пугливых коротконогих оленей. Я отказалась от того, что раньше было мне так важно для поддержания боевого духа, ради студёных ветров и новой жизни.

Начало нового пути…

В феврале появились первые туристы — они приезжали организованными группами из норвежского Лонгйира на снегоходах. Моей задачей было провести им экскурсию по посёлку и рассказать вкратце его историю. Тогда мне едва-едва хватало английского и на моем счету не было и десятка публичных выступлений. Но желание рассказывать экскурсии интересно подтолкнуло к тому, чтобы развиваться дальше; кроме того, в свободное время я начала изучать норвежский язык.

Однажды я по работе поехала в Лонгйир. Управлять снегоходом в первый раз оказалось довольно сложно: надо было постоянно концентрироваться на дороге, справляться с холодом, который всё равно пробивался через тонну одежды, и привыкать к непрекращающемуся шуму двигателя.

В марте произошло ещё одно большое событие — солнечное затмение. Из-за наплыва туристов мы много работали, бывало, по несколько недель без выходных. Но сложнее всего было справиться с недостатком общения. Я не самый открытый человек и способна развлечь себя, но он всё равно ощущался: я скучала по друзьям и знакомым.

В середине мая закончился зимний сезон, и мы начали подготовку к летнему

Даже тогда в Баренцбурге были проблемы с едой. Овощи, фрукты и молочные продукты привозили раз в месяц на корабле или самолёте. Люди стояли в очереди несколько часов, чтобы успеть купить хоть что-то свежее.

К концу сезона отношения с руководством окончательно разладились, и пришлось задуматься о переменах. Из Баренцбурга я уехала за полтора месяца до окончания действия контракта и решила никогда туда не возвращаться. Но уезжать с самого архипелага я не хотела. Есть в Шпицбергене что-то магическое, что притягивает к себе.

 

Лонгйир

Пока на Шпицбергене стояла полярная ночь, я была на материке и обдумывала, как я могу остаться в норвежском посёлке Лонгйир: жизнь там казалась многообещающей и более разнообразной по сравнению с Баренцбургом. Я долго сомневалась, но в итоге собрала вещи и решила поехать. Риск оправдался. Мне несказанно повезло, и работа нашлась на следующий день: в одном из отелей срочно был нужен человек на ресепшен, а у меня уже был опыт работы в отеле, я знала английский и немного норвежский, так что меня взяли.

Лонгйир — многонациональный город: здесь живёт около двух с половиной тысяч человек из более сорока стран. Цель многих из них — не арктическая романтика, а возможность заработать денег. Во многом условия здесь похожи на материковые: есть большой супермаркет, почта, больница, школа, детский сад, рестораны, бары, отели и даже университет.

1. Первое, что бросается в глаза в городе, — обилие снегоходов. Они стоят везде: на организованных парковках, у частных домов, в полях, в долинах. Ты сразу чувствуешь себя свободным человеком, когда получаешь такие возможности передвижения.
2. Второе — обычные люди носят с собой крупнокалиберное огнестрельное оружие. Так как всегда есть риск встретиться за пределами города с белым медведем, носить оружие не просто разрешают, но и рекомендуют. Удивительно, но карабины и пистолеты можно купить и в магазине, и через группу в фейсбуке.

Я начала работать в отеле, когда другой персонал был ещё в отпусках. Кроме работы с бронированиями, заселением гостей, мне перепала часть других обязанностей: завтраки, уборка, круглосуточный телефон, почта и финансовые отчёты. За короткий промежуток времени я в подробностях выяснила, как работает отель, и, кажется, довольно неплохо справлялась.

Самое замечательное время в городе — апрель

Долины превращаются в снегоходные хайвеи, люди готовятся к лыжному марафону, в Лонгйир приезжает много богатых путешественников, которые собираются в экспедицию на Северный полюс. Я с головой окунулась в работу: сотрудников не хватало и рабочий день растягивался на одиннадцать часов. В этот раз все сверхурочные оплачивались дополнительно.

• Я познакомилась с несколькими русскоговорящими ребятами, и мы по возможности проводили время вместе. Зимой могли сесть на снегоход и уехать на другую сторону фьорда попить чай с печеньем.
• Я любила ходить на лыжах или подниматься на одну из многочисленных гор, чтобы посмотреть на закат, — легко быть ближе к природе, когда она начинается прямо за порогом.
• В полярный день было особенно приятно устраивать барбекю у дома или на берегу фьорда.
• Лето на Шпицбергене довольно прохладное, практически всегда ходишь в куртке и шапке — зато в солнечных очках можешь щеголять даже ночью.

Но несмотря на значительные перемены, на второй год жизни на Шпицбергене вновь пришло чувство неудовлетворённости. Дни превратились в простую рутину «работа — дом». Казалось, что за два года принципиально ничего не изменилось, что я всё ещё не могу управлять своим временем, как захочется. Качество жизни стало намного лучше, но я этого не замечала: зацикливалась на том, что не сделано, и совсем не учитывала маленькие шажки вперед. Я опять убеждала себя, что надо просто немного потерпеть, поработать ещё, словно это какой-то забег, а впереди желанный приз.

Стыдно признавать, что всё это происходило со мной в таком невероятном месте, как Шпицберген, где человек, казалось бы, должен чувствовать себя счастливым и свободным.

Что дальше?

Встряхнуться и ещё раз оглядеться вокруг мне помог отпуск. Я стала радоваться каждому улучшению, каждому новому шагу.

Сейчас из моего дома видны горы и залив. Весной и осенью я не устаю поражаться красоте и разнообразию рассветов, а летом, когда приплывают белуги, наблюдаю за ними в окно.

Я ценю возможность практически в любой момент встать на лыжи или сесть на снегоход и уже через несколько минут оказаться в бесконечной долине.

Меня всё ещё впечатляют северные сияния, огромные ярко-голубые ледники и заснеженные вершины гор, похожие на зефир.

Иногда я задаюсь вопросом: «Что дальше?» И постоянно прихожу к мысли, что пока не готова уехать со Шпицбергена. Здесь ещё слишком многое нужно сделать, многому научиться, многое пережить. Только, пожалуй, без фанатизма.

из wonderzine.com