Что делать, если ты хочешь вырваться из деревни, но у тебя нет никаких особенных талантов, нет образования и нет поддержки близких? Что, если ты не можешь приехать в столицу и стать тут очередным креативным менеджером, дизайнером или пиарщиком? «Кассиры в магазинах всегда нужны!» — скажут тебе. Наша героиня поступила именно так: приехала в Москву и устроилась работать в крупный гипермаркет.
Мы публикуем рассказ Насти от первого лица. Нам кажется, что в этой истории совершенно излишни любые комментарии, кроме одного: «доброжелателям», которые любят поговорить на тему «просто возьми и сделай», было бы неплохо тоже попробовать «просто посидеть на кассе в гипермаркете». Ну, чтобы они осознали, чего на самом деле стоит это «просто».
«Я родилась и выросла в самой обычной деревне. Ближайший крупный город — в 200 километрах. Молодежь старается уехать. Те, кто не уехал и не спился, надрываются в огородах и со скотиной — продавать овощи и молоко негде, возить самим дорого, а перекупщики платят копейки. Обычная, в общем, жизнь. Может быть, я бы осталась, устроилась бы продавцом в местный магазин (у меня есть диплом экономического техникума), вышла бы замуж, завела бы корову и работала бы в две смены, как все, но выбора у меня, в общем, не было. Не могу сказать, что мама меня выставила из дома сразу после совершеннолетия, но дала понять, что нет у меня такой опции — остаться в ее доме. Выросла — строй свою жизнь сама. И я начала строить. В 18 лет.
Уезжать далеко мне было страшно, и я поехала в тот самый ближайший крупный город. Поехала буквально куда глаза глядят: вышла с чемоданом на вокзале, и привет. Идти мне было некуда, денег было мало, все, что у меня было — это телефон приятельницы, с которой мы вместе учились, и которая, насколько я знала, после техникума нашла там работу и квартиру. Я ей позвонила и попросила меня приютить. Она не отказала. Никакой квартиры у нее, конечно, не было, она снимала комнату, но хозяйка разрешила и мне там пожить.
Я надеялась, что найду работу быстро, но оказалось, что для меня работы в городе нет вообще. Совсем. Меня пригласили только на одно собеседование — это была вакансия распространителя. Знаете, такие люди, которые ходят по офисам и торговым центрам и предлагают у них что-нибудь купить? Оклада нет, только процент. Как потопаешь — так и полопаешь. Если продавать нужно косметику или канцтовары — еще ничего, а иногда нужно «распространять» что-нибудь тяжелое. Детские книжки, например. Именно они мне и достались. Две сумки с книгами и проездной на троллейбус — вперед, работай!
Естественно, я ничего не заработала, кроме болей в спине. Сейчас, когда у меня маленький ребенок, эти нагрузки дали о себе знать. А тогда казалось, что это нормальная работа — лишь бы платили. Но все, что мне заплатили, я через месяц отдала своей приятельнице: понятно, она не обязана была предоставлять мне бесплатное жилье, поэтому за комнату я заплатила. Деньги, которые привезла с собой, я за этот месяц проела. И уехала домой. Так закончилась моя первая попытка вывезти себя из деревни.
И вот что странно, я ничего хорошего в том городе не видела и отчаянно скучала по дому, а вернулась — и ужаснулась: как тут можно жить? Зачем? Ну то есть я сразу устроилась продавщицей в тот самый магазин, но денег хватало только на еду — и вот так прожить жизнь? А для чего? Выйти замуж, завести корову, к сорока превратиться в старуху, которой половину зубов муж выбил, а другая половина сама выпала…
К счастью, мне было куда уехать. Моя старшая сестра в свое время решила отправиться сразу в Москву, и ей удалось тут остаться. Я ни о чем ее не просила, она сама звала меня к себе. Говорила, что тут непросто, но хотя бы нет проблем с жильем и работой. Раньше я очень боялась столицы, но теперь решилась. Наверное, потому что поняла: больше мне деться, в сущности, некуда.
Первый месяц я жила у сестры и просто привыкала к этому городу. Он меня оглушил. У нас большая деревня, на самом деле — почти 2000 жителей. Но тут — это население одного панельного дома в спальном районе. «Большой город», в который я уезжала, даже не стотысячник. В Москве меня пугало все: шум, расстояния, люди. Их невыносимо много!
Об этом часто пишут, но это не помогает: одно дело читать про тот самый «ритм большого города», и совсем другое — впервые оказаться в метро. Я была уверена, что я прямо там и умру от сердечного приступа. Оказалось, это была паническая атака. От нее я отходила пару дней точно, а потом ничего, привыкла. Вариантов-то все равно не было. Я жила с сестрой и ее бойфрендом в одной комнате, и, понятно, долго так продолжаться не могло. Мне нужно было начинать работать и съезжать.
Надо сказать, что проблем с работой в Москве действительно нет, но нужно сразу решить, что ты выбираешь — надежно или быстро. Мне нужно было быстро, и я вступила в СТО. Вообще, СТО расшифровывается как студенческий трудовой отряд, но на самом деле это огромная компания, которая предоставляет желающим (в основном приезжим) работу. Ты заполняешь анкету, приезжаешь в офис на собеседование, рассказываешь, какая работа и какой график тебе подходят, а потом тебя зачисляют в «отряд». И все, ты работаешь. То есть сначала проходишь обучение, если это необходимо. Мне, учитывая мое все же экономическое образование, предложили выучиться на кассира в гипермаркете. Я прошла обучение и начала работать.
СТО — это особенная система: огромное количество сотрудников магазинов (и не только), которых вы видите каждый день, вовсе не работают в этих магазинах. У них просто есть наряд из СТО: сегодня они тут — завтра неизвестно где. В гипермаркете, где я работаю сейчас, больше 40 касс, а кассиров в каждой смене меньше. Все остальные — это сотрудники из СТО. Эта система удобна для работника, если нужно иногда подработать, но не более. Нет никаких гарантий. Если ты не выходишь на работу — платишь штраф, полторы тысячи рублей. Если ты заболела, опоздала, попала под машину — тебя просто вычеркивают из списка. Если что-то случилось на работе — недостача, например, — на первый раз ее высчитывают из твоей зарплаты (а зарабатываешь ты примерно 100 рублей в час), во второй раз тебя тоже вычеркивают. В твоем отряде есть бригадир, и от твоих отношений с ним многое зависит: если они хорошие, он всегда будет отправлять тебя в гипермаркет рядом с твоим домом. Если плохие — будешь ездить через весь город и потом за МКАД. Постоянные сотрудники гипермаркетов называют СТОшников «пушечным мясом». Но я, понятно, была рада и этому: я только что приехала, а у меня уже есть работа! Та самая «довольно легкая», как все говорят, работа на кассе в гипермаркете. Которая на самом деле невероятно тяжела.
Сначала тебя ждет стажировка, и, по идее, твой бригадир должен пройти ее вместе с тобой. Но никто этого не делает. Менеджерам магазина это тоже не нужно — им проще тебя заменить, чем стоять над тобой три дня и проверять, как там у тебя дела. Поэтому тебя просто сажают за кассу — и вперед: учитесь плавать.
Смена сотрудника из СТО может длиться 12 часов с двумя перерывами по полчаса. Сотрудники гипермаркета — постоянный коллектив, а ты — никто, поэтому другие кассиры могут вызвать менеджера (есть специальная кнопка, которая включает лампу над кассой) и попросить замену, а ты — нет. То есть, в теории, можешь, но не факт, что тебя отпустят. Хочешь в туалет? Терпи свои 6 часов. Хочешь пить? Терпи, а то потом захочешь в туалет. Если у тебя менструация, лучше пользоваться самодельными прокладками из ткани — они много впитывают. Но сидеть на них, правда, больно — натирают и давят. Но зато на 6 часов точно хватит. Ночные прокладки спасают не всегда — ночью ты лежишь, а не сидишь, это во‑первых. А во-вторых, не таскаешь руками тонны товара.
Кажется, что это очень легко: берешь товар с ленты, подносишь к сканеру, кладешь в пакет. Но когда ты делаешь это 10 часов подряд, ты просто перестаешь чувствовать свои руки, плечи и шею. А заодно таз и ноги тоже — ты же все время сидишь. Когда покупателей немного, можно встать и протереть ленту, размяться, но в час пик нужно сидеть несколько часов, не вставая. И все время твои руки заняты чем-то, порой тяжелым. Большая пачка стирального порошка. Упаковка минералки. Мешок картошки. Все это не тяжело само по себе, но сколько таких пачек, упаковок и мешков ты перетаскаешь руками за день?
И при этом ты всегда и во всем виновата. Касса — это последняя инстанция (на самом деле нет, есть еще ПОК — пункт обслуживания покупателей, но до него доходят не все). За все, что случилось в гипермаркете, отвечаешь ты и только ты. Товар оказался дороже, чем было на ценнике? Неважно, что покупатель прочел не тот ценник — виновата ты. Товар не соответствует ожиданиям покупателя? Снова виновата ты. Однажды какой-то мужчина рассматривал на ленте трусы, которые хотел купить, и обнаружил, что они не из 100% хлопка. Закатил скандал. Я пыталась объяснить, что я тут вообще ни при чем, и тогда он просто надел их мне на голову.
В другой раз какая-то бабушка потеряла в своих пакетах уже пробитую селедку, пресервы. В чеке она была, в пакете — нет. Она кричала мне: «Ты ее пробила и забрала себе! Сожрала под кассой! Я тебя прокляну!» Я ужасно испугалась, конечно. Селедка, понятно, нашлась — бабуля ее не заметила у себя в пакете. Некоторые покупатели ведут себя так, как будто тебя тут вообще нет. Может быть, они решили, что раз на кассах иногда работают слабослышащие люди, то я тоже глухая: если покупателей двое, они могут на повышенных тонах обсуждать мою нерасторопность, как будто я не слышу. И не вижу заодно ничего. Что тут сделаешь? Поплачешь в перерыве — и дальше работать.
Впрочем, гадкому покупателю можно и отомстить: если он купил йогурт, то можно незаметно проткнуть пальцем крышку из фольги, пока кладешь его в пакет. Или сжать в кулаке кусок мягкого сыра. Мелкая, противная месть, но так иногда поступают все. Иначе просто невозможно это выдержать.
А еще есть так называемые «тест-тележки». Это проверки, которые устраивает кассирам руководство супермаркета. Подставной покупатель специально тебя обманывает: взвешивает 300 граммов конфет, клеит на пакет ценник, а потом досыпает еще 200. Или кладет в пакет килограмм дорогих яблок, а наклеивает ценник за килограмм дешевых. Твоя задача — заметить это: ты должна знать весь товар, весь должна заново взвешивать (но этого никто не делает, чтобы не задерживать покупателя). Если не заметишь — тебя ждет воспитательная беседа. Попадешься еще раз — выговор. Но это только в том случае, если ты сотрудница магазина. Если ты «СТОшка» — до свидания.
И я, понятно, просто мечтала устроиться в магазин. Постоянный оклад, отпуск, соблюдение ТК, смены не более 9 часов — все эти обычные, в общем, вещи, кажутся каким-то подарком судьбы после того, как поработаешь в СТО. Тем более что мне нужно было снять себе жилье. Я уже съехала от сестры, но без постоянного заработка не могла позволить себе снять отдельную комнату, а потому снимала койко-место.
Представьте себе обычную хрущевку на окраине с муниципальным ремонтом из 60-х — как говорят москвичи, «бабушатник». В этом «бабушатнике» 2 комнаты, и в каждой нет никакой мебели, кроме двух-, а то и трехъярусных кроватей по периметру и нескольких тумбочек. Место на такой кровати и тумбочку (если повезет) ты себе и снимаешь. И живешь. Соседи часто меняются — кто-то работает вахтовым методом, кто-то возвращается домой, кто—то переезжает в другой «бабушатник», а может быть, даже в отдельную комнату. Первое время в таких квартирах очень страшно — откуда тебе знать, кто эти люди? Ценные вещи, конечно, стараешься там не хранить, а деньги прячешь на себе, но ведь кража — это не самое страшное.
Но потом привыкаешь. Вообще, все не так ужасно, как кажется на первый взгляд. Да, ты живешь в настоящем человеческом муравейнике, где нужно по расписанию спать, есть и ходить в туалет; да, нужно спать одетой, потому что окно всегда открыто, иначе вы все задохнетесь; да, вокруг чужие люди, и они вторгаются в твое пространство, хочешь ты этого или нет — они разговаривают, дышат, кашляют, храпят и пускают газы — и все это буквально над и под головой. Но в каждой такой квартире рано или поздно устанавливаются свои законы, свой порядок и своя иерархия — и уже можно жить. Если, конечно, ничего не случится.
У нас ничего не случалось. Только один раз кто-то в ночи начал вышибать нашу дверь. Какие-то нетрезвые мужчины искали девушку, которая раньше с нами жила. Требовали открыть. Мы объясняли, что она давно тут не живет, но тщетно, конечно. И вот это было страшно. Мы ведь не могли вызвать полицию — нас же 20 человек в квартире! Вызовешь — и, считай, сам себя выгнал на улицу, хозяевам не нужны проблемы. К счастью, тогда все обошлось, но я все же вернулась ненадолго к сестре. Было очень страшно. А потом мне невероятно повезло — меня взяли на работу в гипермакет.
Помню, как получила свою первую официальную зарплату и не знала, что с ней делать: я заработала 8 тысяч рублей. На эти деньги можно жить только под мостом в картонной коробке, потому что хватит только на еду и на дорогу. На самом деле мне просто досталось мало смен, но тогда было очень страшно.
А потом я очень быстро, почти сразу, получила «повышение». Вернее, выпросила его себе. Я просто поняла, что больше не могу работать на кассе. Что я не в состоянии больше сидеть. Что я начинаю ненавидеть людей. Что при виде очередного глазированного сырка у меня случится истерика и я начну прямо при покупателях кричать и биться головой о кассовый аппарат. И мне невероятно повезло — начальница нашей смены поняла, в каком я состоянии, и поставила меня «на ролики».
На самом деле, это не повышение: «менеджер», который ездит по залу на роликах — это тот же самый кассир, просто у него временно другие обязанности. «Ролики» развозят на кассы пакеты, салфетки, средства для уборки и воду (а так же таблетки от головной боли и прочих болей), едут в отдел за штрих-кодом, если покупатель взял товар без него, ну и вообще выступают в качестве персонала «на побегушках». Когда меня поставили «на ролики», некоторые кассиры возмущались: пришла какая-то вчерашняя СТОшка, и сразу на такую должность! Покупатели думают, что это ужасная работа — целый день кататься по гипермаркету, объезжать тележки, уворачиваться от бегающих детей и что-то на себе возить. Но на самом деле это прекрасная работа: ты свободна. Ты все время в движении, но можешь сесть, когда устанешь. Ты меняешь обстановку, а не смотришь часами на товар. Ты не перекладываешь тяжести целый день. Ты разговариваешь с людьми, а не повторяешь одни и те же слова: «Здравствуйте», «Спасибо», «До свидания». И не выслушиваешь оскорбления. Это прекрасная работа и все-таки очередная ступенька к повышению. Если справишься — тебя могут поставить работать на пункт обслуживания покупателей, а потом — на главную кассу. А потом ты можешь стать бригадиром, и это уже совсем другая история. История, которая со мной пока не случилась.
Я влюбилась в своего коллегу, мы начали жить вместе, и я забеременела. На аборт не решилась, хотя было очень страшно: неясно, как выжить одной с ребенком. К счастью, одна я не осталась — мы поженились и сняли квартиру вместе с моей коллегой: в одной комнате она, в другой мы. Нашему ребенку скоро исполнится полтора года, и это значит, что я больше не буду получать никаких выплат, кроме пособия — 50 рублей в месяц. Не очень понятно, как мы будем выживать только на его зарплату. Но выхода у нас нет. Никакого.
У моего мужа на родине есть большой семейный дом. Его мама занимает солидную должность, так что и работу он точно найдет. Только я туда не поеду, потому что мой муж — кабардинец. Здесь мы живем так же, как живут все, а там — там, боюсь, мне придется стать покорной женой, слушаться мужа и свекровь, сидеть дома и во всем от них зависеть. Меня там прекрасно приняли, но я была просто в гостях. Жить по тем правилам я не смогу. А в моей деревне не сможет жить он. Да и я не смогу тоже.
Я приезжаю в гости и понимаю, что я там чужая. Я иначе разговариваю. Иначе одеваюсь, иначе выгляжу. Мне сложно говорить с людьми, с которыми я дружила всю жизнь. Например, я прихожу в гости и отказываюсь, скажем, от алкоголя — я просто не хочу. Раньше мне сказали бы, что я «трезвенница». А теперь говорят: «Ну да, ты же у нас теперь маааасквичка, с нами, деревенскими, не пьешь, зазналась!» «Мааасквичка» — это как клеймо. Его нельзя смыть, нельзя спрятать. И с этим клеймом нельзя жить дальше, как раньше, потому что это позор: что, обломала Москва тебя, крутую такую? Вот то-то же.
И если я вернусь — они будут смеяться. Они всегда будут надо мной смеяться.
