Так сложилось, что по медицинским показаниям я не могу иметь детей. Я изначально сказала об этом своему мужчине. Только его это не испугало. Мы расписались и зажили счастливо. Но чем дальше шли годы, тем больше я хотела стать матерью. Супруг меня во всем поддерживал.
Мы все взвесили и приняли решение усыновить малыша. Не стану описывать весь этот кромешный ад, связанный с бюрократическими проволочками, пока я оформила все документы. Мы прошли все семь кругов ада, оббегали все инстанции, в результате нам выдали разрешение. Сейчас я об этом жалею, как бы ни прискорбно это звучало. А тогда была безумно рада двухмесячному младенцу Артемке.
Я была от него без ума! И муж тоже полюбил его. С первых дней мы называли его сыном, по очереди готовили смесь. Нужно было подкорректировать его здоровье и мы бросили все силы на поиски лучшего врача, от диагнозов не осталось и следа. Одни заметки в карточке. Ездили все вместе на великах, устраивали пикник. Вместе с тем усердно занимались и развивали сына в разных направлениях. Потом мы обратили внимание, что Артемке нравится спорт и с тех пор записали его на несколько секций.
Пошли в школу в положенном возрасте. Успеваемость сына была на уровне, а вот поведение хромало…Стали, судя по всему, проявляться гены. Мы не знали ничего о его биологических родителях. Или же что-то было не так с нашим воспитанием.Только на ковер к директору нас вызывали регулярно. По разному поводу. Безобиднее всего была выходка, когда он сбросил цветок с окна. А самое громкое дело — это кража телефона. У педагога. В нашем доме тоже пропадали деньги. Сперва маленькие суммы, дальше — больше. Были разговоры.
Сынок, ты же знаешь, что воровство — это криминал. Это преступление. Если тебе нужны деньги, то просто попроси их у нас. Мы поговорим. Решим.
А Артем стоял с честным взглядом и со слезами на глазах молил о прощении, клялся, что это больше не повторится.
Но все повторялось снова и снова.
Ходили к психологам. Они пробовали объяснить нам, что следует проявлять терпение, не давить, быть ласковее и терпимее. Терпеть. Корректировать. Все было. Но не увенчалось успехом. Скорее, наоборот — было только хуже.
Артем мечтал о собаке. Мы решили уступить и подарили ему щенка на десятилетний юбилей. Он очень долго хотел его. В итоге немножко поигрался и принялся издеваться. Делал вид, что наказывает, а я видела, что издевается.
Отругала:
Зачем ты так поступаешь. Он — живое существо и ему больно.
Так сын стал упрекать меня в том, что я не люблю его, зато хорошо отношусь к щенку.
Если честно, то мы с мужем наперегонки старались выводить собаку на прогулки. Хоть какая-то передышка от домашнего ада. Пока собака гуляет, мы выдыхаем. Артем закурил. А потом запил. Мы слышали от него запах алкоголя и табака. Мы уже не могли уследить за ним — он вырос и ходил в школу сам. И учителя буквально терроризировали нас своими упреками.
Мы даже стали обсуждать с мужем возможность вернуть сына в детский дом. Но это выглядело как предательство. Стыдно перед людьми и перед всеми. Чувствовали себя бессильными. Зная горький собственный опыт, могу с уверенностью утверждать: напрасно мы пытались дать ему стотысячный очередной последний шанс. Рассуждали об ответственности. Ведь мы взяли его, поэтому должны довести до конца. Только силы наши подходили к концу. Как и терпение.
И вот долгожданное шестнадцатилетнее. С утра поздравления. Был рад, сказал спасибо. Условились к вечеру устроить семейный ужин, затем сходить в бильярд. Только ничего не вышло. Пошли на работу, а сын позвал домой дамочку легкого поведения лет тридцати. Она порылась в моих вещах, надела любимое платье, в котором меня и встретила. А еще заявила:
Как-то бедновато у вас с одеждой. А Артемка рассказывал, что вы упакованы по полной.
Еле выдворили эту мамзель. После стали обнаруживать пропажи. Ценного в доме почти не осталось.
Так что я когда слышу, как кто-то кого-то призывает взять ребенка из приюта, то аж мурашки по коже. Я готова теребить этих людей за плечи и убеждать, что это напоминает русскую рулетку. И никто ни в чем не уверен. Даже работники детских домов не смогут дать никаких гарантий. Они знают о врожденных проблемах детей, но молчат. А компетентных психологов просто не существует.
И нам с супругом до глубины души обидно. Ведь у мужа своя небольшая фирма, я окончила университет с отличием. Только жизнь напоминает кошмар. Дома мы являемся никем и никто нас не уважает. Сын не скрывает того, что он ждет не дождется, когда ему перепадет наследство. Скорее всего, дальше терпеть нельзя и придется вернуть его туда, откуда взяли.
Я жалею его. Но еще больше мне жаль мужа и себя. Ведь ему еще нет и 50, а он уже успел перенести сердечный приступ и инсульт. Я виню себя за то, что не сделала этого раньше. Ведь уже давно стало понятно, что ничего путнего из этого ребенка не выйдет.
