Обычный мартовский пятничный вечер. Притарабанила сумку с продуктами. В планах котлетки с картошечкой и салатик. Как я люблю. Пекинская капуста, огурчик. Соль. Немного масла. И много укропа и зеленого лука. Ам! Вкуснятина…
Включаю радио. Пританцовываю. Кошак трется в ногах. Тоже хочет поесть. В этом мы всегда были на одной волне. Обжоры. Но что он, что я, научились принимать свои недостатки. Причем с удовольствием. Причмокивая.
Слышу, как хлопает входная дверь. Ого. Рано пришел сегодня.
Тем приятнее будет ужин. Вдвоем.
Фарш на котлетки уже накручен. Лук на терке. Пара зубчиков чеснока раздавлена. Утираю слезы. Кусочки батона размочены в молоке. Укроп мелко нарезан и ждет своего часа — присоединиться к картошке с маслом. Много укропа, много. Хочется ощущать запах весны по всей квартире, запах свежей зелени и огурцов. Отличное сочетание.
Муж тихо заходит. Садится и молчит
-Ну привет, — говорю я. — Голодный?
-Не очень. Я булку съел у метро.
-Ну даешь. Булку. Я вон какой ужин готовлю. Вино откроем?
-Ань. Я хочу с тобой поговорить. Мне надо. Поговорить.
Я отрываюсь от фарша. Поворачиваюсь и смотрю на него.
-Что случилось? С мамой все в порядке?
-Все хорошо. У меня все хорошо. Я о другом.
Я выдохнула. Его мать уже давно балансирует на грани жизни и смерти. Но рано еще. Рано. Расслабляюсь. Леплю котлеты и валяю их в сухарях.
-Ань. Я влюбился. Кажется, я потерял голову. Ань. Я люблю ее.
Он трет лицо руками.
Я останавливаюсь.
-И? Кто она?
-Она чудесная. Она такая живая. Веселая. Прости. Прости меня. Но я ничего не могу с собой поделать.
Жарю котлеты. Они зашквариваются на сковороде, источая невероятный запах. Кошак уже откровенно мяукает. Жрать просит. Картошку сдабриваю маслом, посыпаю укропом. Встряхиваю. Молчу.
-На, поешь. Наверное устал как собака. От эмоций. Поешь, поешь.
Накладываю котлеты. Салат. Картошечку с укропом. Во рту не слюна, а водопад. С водоворотами. Сегодня будет чудесный ужин. Предчувствую.
Он молчит. Не смотрит на меня.
-Ладно, вино сегодня отменяется. Будем пить что покрепче.
Достаю бутылку. Рюмки и присаживаюсь.
Он молчит. Смотрит. Решается:
-И ты ничего не скажешь?
-Как ничего. Ешь давай быстрее, остынет. Картошка просто нереальная получилась. И котлеты. Ешь. Потом поговорим.
Он взял вилку и стал есть. Сразу неуверенно. Без аппетита. Потом все с большим и большим энтузиазмом.
Я смотрю на него. А в голове — тишина. Пустота. Катарсис.
Мы вместе уже сколько? 15 лет. Да. 15. С института. С самого начала. С самого дна и до середины. Вместе. И все. Притопали. Вздыхаю.
-Ань. Что мне делать?
-А что ты хочешь делать? Ты знаешь, я держать не буду. Если решил уходить — помогу собрать чемоданы. Только если уходишь, то все. С концами. Без метаний. Нам они не нужны. Она как. Тоже.. влюбилась?
-Да, Ань.
-Ну вот и решай. Котлеты вкусные?
-Обалденные. Как ты это делаешь?
Я промолчала. Налила рюмку. Выпила. Потом еще одну. Закусила котлетой и встала.
-Ну что, я пошла доставать сумки? Тебе надо списки написать, чтоб не забыть ничего. Где жить будешь, решил уже?
Молчит. Жует.
-Ну ладно, разберешься. У мамы наверняка можно пожить какое-то время. Пока квартиру не снимешь. Это все мелочи. Если дело идет о любви. — без сарказма в голосе сказала я.
-Ты так спокойно это говоришь, что мне страшно. Тебе все равно?
-Нет, Юр. Просто я сама любила. И знаешь. Не буду мешать. Если это любовь, то разве я имею право? Значит, пришло наше время. Посуду не убирай, я сама помою.
Он встал. Погладил свой живот. И направился в нашу спальню.
-Знаешь, Ань. Нет. Точно. Зря я тебе все это сказал. Я вообще ни в чем не уверен.
-Что, теперь проверять будешь? Любовь или не любовь? Нет, Юр. Так не пойдет. Мне кажется, раз сомнения есть. Значит им есть причина. А значит, надо думать. Да и мне, поверь, теперь надо думать.
Так что давай, я помогу сложить тебе сумку. Езжай к маме. А там посмотрим. Любовь — это не шутки.
Юра смотрел на меня с изумлением.
-Но Ань..
-Я тебе положу котлет. Маму угостишь заодно. Давай, давай. Проверяй, все ли я убрала.
Я подвинула две сумки к выходу.
-Как доедешь — позвони. Маме привет.
Юра сник. Стоял, смотрел на сумки и на меня.
-Ты серьезно?
-Конечно. Ты же сам начал этот разговор. Ведь хотел уходить? Так вот я помогла тебе с вещами. Можешь идти. Потом созвонимся. Боюсь, что твоя любовь будет сильнее нашего брака. Так что пока посмотрю, что там нужно для развода. Маму пока не пугай. Здоровье ее не выдержит. И береги себя.
Я открыла входную дверь нараспашку.
Юра встал. Глаза его были широко распахнуты. Оделся. Взял сумки и вышел. По пути трижды на меня обернувшись.
Я закрыла дверь.
Пошла на кухню. Накидала побольше салата. Картошечки и пару котлет. Кошаку насыпала корм и села.
Зазвонил телефон. Юра. Отключила.
Выглянула в окно. Сидит.
Ну, сиди-сиди.
Еще одна рюмка. И смс подруге:
«Ушел. Влюбился вроде. Надеюсь с концами. Свобода. Ура».
Котлета разваливалась во рту. А по щекам струились слезы. Жалко. Что больше не смогу готовить картошку с котлетами. Они больше не про весну. Про предательство.
Я даже не знаю, с чего началось. Может, с того момента, как жена стала слишком привычной, домашней. Такой похожей на свою маму. А может, когда на работе появилась она. Свежая. Красивая. И такая солнечная.
На нее хотелось смотреть. Хотелось улыбаться. А внутри что-то щелкало. Желание? Вожделение? Возможно.
Хотелось, чтобы никто на нее не смотрел. Чтобы больше она никому не улыбалась. Сияла только для меня.
Света подошла ко мне на корпоративе. Вот. Не знаю, с чего началось. Но точка отсчета была поставлена.
Веселье. Танцы. И первый поцелуй в коридоре. Этот запах. Эти волосы. Я просто сошел с ума. И мне не казалось, что я делаю что-то преступное.
Преступление — пройти мимо всего этого. Не испытать. Не попробовать.
Да. Дома меня ждала Аня. Но и это не останавливало. Никакие мысли. Никаких запретов. Так начался наш роман со Светой. Так я понял, что все, что было раньше — пустота. Тишина.
Света сразу сказала, что она не из тех, кто встречается с женатыми. Не из тех, кто ломает семью. Ее выворачивало. Выкручивало от всей ситуации. Да и я не мог смотреть Ане в лицо. И понял, что надо решаться.
Детей у нас с Аней не было. Последствия молодости. В 19 не захотели. Думали, что надо бросить все силы на учебу. Поэтому прерывание стало выходом. А потом оказалось, что больше детей у нас не будет. И честно, это самое большее, что тяготит.
Бросить Аню. Предать. Не в измене. А в этом «у вас не будет детей». Это нереальный груз.
Хотя, были бы дети и груз был бы гораздо тяжелее. А детей я хочу. Я правда хочу детей. А значит, выбор сделан.
Иду домой. Дома как всегда пахнет вкусно. Что-что, а хозяйка из Ани гениальная. Из сырка «Дружба» и пучка салата с чесноком она может сделать произведение искусства.
Меня ждут котлеты. Картошка. И салат. Пахнет изумительно. Рот утопает в слюнях.
Боюсь смотреть ей в глаза, но решаюсь. Прыгаю с головой в омут. Говорю:
-Ань, кажется я влюбился.
А дальше как в тумане. Честно говоря, я ждал, что она набросится на меня, плакать будет. А она накормила и собрала мои вещи. Укладывала сумки и что-то объясняла. Но я не слышал. Я смотрел на нее, такую бодрую.
Господи, что я творю? Ведь это Анька, моя Анька. Такая родная и теплая. Уютная. Сколько уже вместе? Лет 15? Да. Точно.
Кошак трется в ногах, а Аня настойчиво указывает мне на дверь. С улыбкой. Но я вижу, что глаза мокрые. И мне неуютно. Стыдно. Мне адски блин стыдно перед ней.
Беру сумки и выхожу.
Ехать никуда не хочется. Она мне про маму говорила, Аня. Я беру телефон и звоню Ане. Скидывает.
Звоню Свете. Берет.
-Я ушел от жены. Стою с сумками на улице. Ты дома?
-Ого. Юр.
Молчание. Она шмыгает вроде. Плачет что ли?
-Юр, я сейчас не дома. Буду черз час. Приезжай.
Я сажусь на лавку. Сил нет. Не думал, что это так сложно, уходить. На душе тягостно. Вспоминаю Аню и ее реакцию. Почему так спокойно? Хотя она всегда отличалось мягкостью. Взвешенностью. И мудростью.
Даже не знаю, как маме скажу. Она реально не переживет. Достаю котлеты. Ем. Не везти же их Свете. Глупо, правда. А выкинуть — рука не поднимается. Это не котлеты. Это шедевр. Эх..
Пустота внутри. Хоть и желудок под завязку. Вызываю такси и еду к Свете.
Ее квартирка маленькая и неуютная. Вся современная. Наша с Аней теплая. Мягкая. А тут и сесть некуда.
Чтобы развалиться у телека.
Сажусь на пластиковый табурет. Света сияет. Достает шампанское и контейнеры с едой.
-Юр. Ты просто нереальный. Я даже не думала, что ты так быстро решишься. Сейчас отмечать будем. Я еды набрала. Ты что будешь? Тут и картошка, мясо. Пицца. Даже шаверму взяла. Вдруг, ты хочешь что-то такое, о чем мечтают холостяки.
Она смеется. И я смеюсь. Господи, как она смеется!
-Я не голодный. Но очень устал. Плохо мне. Тяжело. Чувствую себя мерзко.
-Сейчас я тебя согрею, сладкий мой. Сейчас станет легче. Ты все правильно сделал. Для нее правильно. Обманывать гораздо хуже, Юр. Гораааздо хуже.
Она подошла ко мне. Обняла и я утонул. В этих объятиях. Стало хорошо. Только Анькины котлеты встали поперек горла.
Он позвонил мне, когда я была с друзьями в кафе. Сказал, что ушел от жены. Честно, я поперхнулась. Не знала, что ответить. Шок. Страх. Восторг. Я была на 7 небе от счастья. Ведь вы знаете, что от жен уходят не так часто. Ну по крайней мере не так быстро.
Я даже не рассчитывала на то, что он решится. Все-таки они давно вместе, и отношения у них были ровными. Она не бесила его. Не раздражала. Жили-то неплохо. Он не жаловался.
Но решился. Ушел. И я обомлела. Ноги отказывались держать. Не помню, как добралась до дома, покупая всю возможную еду по пути. Хотелось накормить, обнять. И. Не отпускать.
Если вы спросите меня, как пахло счастье, я отвечу — шаурмой. Той самой, что я покупала ему в ресторанчике, недалеко от дома. Мне хотелось его побаловать. Удивить.
Но он не стал есть. Выглядел так, будто его жевали волки, а потом собирали белки. Очень плохо выглядел. И я его понимала. Он совершил не поступок. Рывок. Он прыгнул со скалы. И прямо в мои руки. Счастье.
Мы смеялись и любили друг друга. А чем еще могли заниматься два сердца, которые наконец-то забились в унисон.
А потом. Потом началась жизнь. Не могу сказать, что было сложно. Нет. Было адски сложно. Я просто кожей чувствовала его анализ. Сравнение.
«Ага, моя жена стелит кровать по-другому. Ага. Котлеты у нее вкуснее. Ага..»
Я не бесилась. Я чувствовала отчаяние. Потому что соперничать с мертвой женой сложно. Мне рассказывала подруга, которая вышла за вдовца. Но бл ин, кто бы сказал, что когда жена живая — проблем не меньше. Она вот там, сидит в трех кварталах от меня со своими котлетами. И жарит их, жарит. А у меня не получается. Ну никак. Зато я на свою зарплату смогу купить хоть с тонну еды. Легко. Но он вспоминает котлеты.
На самом деле черт с ними, с этими котлетами. Дело не в них. А в том, что он привык, что его обхаживают. Он пришел и сел. Здраствуйте-пожалуйста, а есть что поесть? А я тоже пришла. И у меня йогурт в холодильнике. Потому что я не ем на ночь.
В общем, быт нас измотал нормально. Но честно, я же знала, что так будет. Знала. Поэтому грех жаловаться. Просто перетерпеть. Подождать. Тем более тест. Две полоски. Счастье есть. Оно будет. У нас.
Я сама не верю, что так быстро. Развод только на следующей неделе. Но это уже формальность. Не важно. У нас будет малыш. Ребенок. Пробую слово на вкус. Сладкое. Нереально сладкое. Ребенок.
Юра пришел поздно. И явно на взводе. Грею ужин. Режу салат.
-Привет, любимый. Проголодался?
-Ага. Как волк. Что у нас сегодня?
-У нас праздник. А на ужин я протушила говядину со спаржей. И салат из редьки с помидорами.
-Ты знаешь, я на работе поел. Так что не очень голоден. Но мясо буду. Устал как собака. Сегодня съездил к Ане. Забрал вещи. Очень тяжко. Знаешь, она взяла котенка. Хороший малыш. Кошак ко мне даже не подошел. Шипел скотина. А это я ведь его принес. Она странная, Аня. Так себя ведет, спокойно. Точно есть у нее кто-то. Со мной улыбается. Но вижу, что не мне. В сторону. Так что у нас там за праздник, ты говорила?
-Юр. У нас будет ребенок. Я беременна.
Юра затих. Растерянно. А потом улыбнулся.
У нас будет ребенок.
Это был последний счастливый день моей беременности.
А потом начались испытания. Токсикоз. Угроза. Больницы. Врачи. Я вся на нервах. А Юра где-то посередине. Он вроде со мной. А вроде нет его. И невозможно придраться. Все деньги, вся помощь — мне. И сидит рядом. Но не чувствую его. Нет его. Не со мной.
Роды сложные. Девочка у нас. Машенька.
Похожа на него. Даже залысины такие же. Смеюсь. Вот оно, мое счастье. Моя девочка. Моя. Девочка. Маша.
Юра берет на руки. Целует. А на глазах слезы. Реально плачет.
-Юр, маленький. Она наша. Наша, веришь?
Он молчит. Глаза мокрые. Трогает нос руками. Проводит по губам. Целует ее. И я таю. Вся таю. Вот они — дочка и Юра. Уже муж. Отец. Мой. Полностью мой.
Выписываемся. Идем за руку. Он несет люльку.
-Ну как ты жил без нас? — спрашиваю я.
-Скучал. Я скучал по своим девочкам.- Отвечает. И молчит. Не смотрит на меня. Вышагивает тихо.
А мне почему-то грустно. Сердце сжимается. И чувствую неладное.
-Что-то случилось?
-Да нет. Ничего. Не переживай.
-Что-то с мамой?
-Да нет. Все хорошо. У мамы все хорошо. Не бери в голову. Все спокойно.- Он пытается улыбнуться.
А я замираю. И мир мой замирает.
И мерещится мне в тишине его шепот:
-Свет, мне кажется, я влюбился.
Итак, я осталась одна. Что я чувствовала? Пустоту. Как будто из меня вынули все. До звона. Внутри.
Я написала смс подруге, и она позвонила.
-Ань. Ну как ты? Он с концами уже,
все?
-Да. Думаю, да.
-Может мне приехать?
-Нет, Люб. Все хорошо. Я спокойна.- Почти не вру.
-Ты давай там, держись. Какие твои годы. 36 — это не то, что не конец. Это только начало. Еще нарожать успеешь. Все будет хорошо.
-Да. Будет.
Я положила трубку. И выключила телефон.
Прошлась по тихой квартире. Кошак был рядом. Не отходил. Да, Кошак — наш кот. Мы так его и назвали. С фантазией не очень, но прижилось.
Я знала, что рано или поздно это случится. Правда, знала. Что он уйдет. Одна общая ошибка молодости — и его жизнь продолжается. А моя уже впритык. Все. Пустота внутри начинает выжигать. И поплакать бы, но нечем. Пусто.
Не могу сидеть. Не могу ходить. Беру мусор. Сгребаю ужин туда. Котлеты, от которых тошно. Не жалко, нет. Тошно.
Выхожу из квартиры.
В подъезде жутко воняет. Капуста, моча, что-то еще такое же мерзкое. Мутит.
Подхожу к двери и натыкаюсь на коробку. Что это? Кто оставил мусор?
Блин. Да там котята.
Новорожденные. Еще грязные, все липкие. Бросаю мусор, нагибаюсь. 4 штуки. Вот черт. Где их мать? Твою ж налево.
Стою. Жду. Ищу глазами. Решаюсь выкинуть мусор. Подумать надо. Возвращаюсь, котята на месте. Одни. И кажется, уже мертвые.
Вот хрен! Хватаю коробку и несу домой. Звоню подруге:
-Есть номер ветеринара, кто сможет подъехать?
-Ты там головой не стукнулась? Совсем ку-ку? Какой ветеринар?
-Люб, вызывай на мой адрес. Я в запаре. Потом расскажу. Только сейчас. Срочно.
Беру салфетки, воду. И что дальше? Хочется материться. Матерюсь как пьяный футбольный фанат. Отборно.
Обтираю. Ощупываю. Смотрю. 2 точно живы. А остальные непонятно. Как блин понять? Растираю. Вытираю. Верчу. Они маленькие. С сосиску. Детскую. Хвосты с сантиметр. Плачу. Блин рыдаю в 3 ручья. Какая гадина их выкинула?
Звонок в дверь. Врач и Люба. Влетают. Люба видит мое лицо и руки и произносит:
-Ну точно чокнулась. А я начинаю завывать на 3 октавы. В голос. И не могу остановиться. Ору и вою. От души.
***
Один малыш умер. Еще на улице, судя по всему. А может, при родах. Три других были вне опасности, но требовали ухода с погружением. Кормление по часам. Обтирание. Облизывание, твою ж налево.
Вот так я стала котомамой.
Кошак принял новых зверей на удивление спокойно и с интересом. Крутился рядом. А потом и вовсе, залез в коробку. Греть.
Хороший кот. Настоящий.
Через пару недель у меня забрали двоих — Люба взяла для себя и знакомой. Один остался со мной.
И мы зажили втроем. Не могу сказать, что счастливо. Но одиноко нам точно не было. Хлопоты забрали все мои силы. Но вместе с тем, я почувствовала и облегчение. Да.
Это как в анекдоте про козу. Когда стоило убрать ее, и сразу стало легче дышать. Не могу точно сказать, кто был этой козой — Юра или котята, но дышать точно стало легче.
Да что там. Я жила! Свободное время. Минимум грязной посуды и килограмма 4 веса в минус. Больше не готовлю. Аппетита нет. Приятные бонусы развода.
Кстати, с разводом уладили быстро. Юра хотел поговорить со мной. Но честно, я знала, что так будет лучше. Ему. И мне. У него — новая жизнь и шанс иметь детей. У меня свобода и возможность не жить с мыслью, что я его лишаю будущего, продолжения рода. Селяви. Лучше в 38 лет развод. Чем всю жизнь прожить на пустых квадратных метрах, как заложники одной ошибки. Да.
В один из вечеров ко мне позвонили в дверь. Сосед сверху. Открываю и слушаю:
-Вы, случайно, котят не видели?
А у меня прям сковорода зачесалась. Давно стояла без дела. Так и захотелось по башке ему дать.
-Видела. А что?
-А не знаете, где они?
-А вам какое дело?
И тут он удивил. Рассказал, что кошка у него беременная была. А ему надо было уезжать в командировку срочно. Оставил с подружкой. Приехал, а кошка одна. Котят нет. Киса с ума сходит. Высохла вся. Проблемы со здоровьем. Обошел часть соседей. Никто котят не видел и не слышал о них. А дама его молчит. Говорит, что кошка в подъезд выскочила. А потом пришла. Через 2 дня.
-Уже как бы месяц прошел, сказала я ему, но к себе пустила.
Показала Котика (с фантазией у меня швах). И рассказала, как нашла коробку. И как выхаживала этих котят. Как один умер. А 2 других нашли дом.
Так и познакомились. С Андреем. Хороший мужик. Но вот девушка его… гадость. Хотя, скорее всего, бывшая девушка. Насколько я поняла.
Коты мои росли. Вернее, один старел, другой знатно подрос. Котик и Кошак. Отличная команда. А главное — веселая.
Я работала. И скучать некогда было. С Андреем нашли общие интересы. Ходили вместе в магазин. Иногда в театр, кино. Было приятно чувствовать себя интересной.
Я ожила и взбодрилась. А главное, поняла, что все правильно. Все получилось абсолютно правильно.
А вчера я в этом точно убедилась.
Шла днем по парку и увидела Юру. С коляской. Идет один. И меня явно видит. Я чуть не прыснула со смеху, когда поняла, что он мечется и не знает, куда себя деть. Испугался, бедолага.
-Привет, Юра, — говорю я и улыбаюсь.
-Привет, — смущенно отвечает он.
-Твоя коляска? В смысле ребенок?
-Моя. Дочь. Маша. — Говорит, а глаза его из пугливых превращаются в нежные, теплые. По ним разливается солнце. и тревога. Страх.
-Поздравляю, Юр. Правда. Поздравляю от души.
Улыбаюсь. Дотрагиваюсь до коляски. Там лежит что-то большое и розовое. Пушистое. Спит. И вот тут я понимаю, что все не зря. Глаза наполняются слезами. Не могу сказать, что мне горько. Но чувства сложно описать. Зависть? Нет. Тоска? Да. Зеленая. Тягучая. И бессмысленная.
-Ань. Прости меня. Прости. Я по тебе скучаю. Я бы сказал, что жалею о своем поступке. Очень жалею. Но.
И он смотрит в коляску. И я киваю.
-Нет. Все правильно. Все правильно. Счастья тебе. — говорю и набираю ход.
-Ань, прости.- Слышу вслед и ускоряюсь.
А вечером пришел Андрей. И я накидалась вдрызг. До зеленых соплей и прочих радостей. Он смотрел на меня с нескрываемым изумлением и неподдельным весельем, а я вела себя как дура. Ну смех там, шутки. Флирт. Вы поняли, скорее всего. Дура и есть. Отборная.
А потом уснула. В одежде. Кошак спал в ногах. А Котик на голове. Где спал Андрей я не в курсе, если честно. И я не хочу отношений. Не сейчас. Когда свобода стала такой чистой и прозрачной.
А утром. Утром я решилась. Знаете, я давно уже об этом думала. Но был Юра. И было его мнение. А сейчас. Сейчас я точно знаю. Нет, я уверена в том, чем займусь сегодня. Беру телефон.
-Люб, привет. Помнишь, ты говорила, что твоя сестра работает в Доме Малютки? Я могу с ней встретиться?
-Оу. Ань, ты уверена, что Юра вместо твоего чемодана мозг не захватил?
-Уверена. Теперь точно. На все 100.
-Пиши номер. Буду ждать тебя на остановке.
—
Спасибо за внимание! И прошу прощение, если моя концовка не совпала с вашей. В жизни возможно все. Абсолютно все! Желаю вам добра и тепла!
