Писать об этом не хотела, но люди старшие и умные посоветовали это сделать.
В прошлую среду я ехала в университет, как обычно опаздывая, заткнув уши бодрящей музыкой и размышляя о грядущих экзаменах. В переполненном вагоне я ритмично подергивала одной конечностью в такт играющей песне, привычно придерживала карман, в котором лежал телефон, и разглядывала людей вокруг.
Рядом стояли два парнишки, тётка в необъятной шубе и пожилой человек в добротном пальто, меховой шапке и с блестящим кашне на шее. Я смотрела на кашне, размышляя, какая же это безвкусица. А ещё он не очень твердо стоял на ногах, вернее, практически не стоял.
Вынув наушники, стала прислушиваться, что говорят парнишки. Те острили на тему «середина дня, а уже пьяный в стельку». Решив, что человек в кашне действительно пьян, я заткнула уши и погрузилась в раздумья. Выпив столько, что не можешь стоять, ты будешь источать определенный аромат, который не заглушить жвачкой, зубной пастой и одеколоном. От человека в кашне не пахло совсем. Это было странно. Из вагона мы вышли вместе. Он, покачиваясь и чуть ли не падая, пошел в сторону перехода на серую ветку. Я взвесила, смогу ли я не думать весь день о том, что могла помочь пьяному избежать падения под поезд, но прошла мимо?
Это был…
Чертыхнулась про себя, но подошла к нему и спросила, все ли в порядке. Человек ответил, и это было страшно. Потому что он перепутал слоги в словах. Поняв по моему лицу, что что-то не так, он испуганно на меня посмотрел.
Вспомнив тиражировавшиеся в социальных сетях описания признаков инсульта, я с замиранием сердца попросила его улыбнуться. Просьба была странная, мне пришлось его уговаривать: «Ну, пожалуйста, улыбнитесь! Красивая молодая девушка просит вас об улыбке — неужели вы не улыбнетесь?» Он попробовал улыбнуться. Улыбка растянулась на пол-лица. Это был инсульт.
Я положила его на лавочку, позвонила в «Скорую», перекрикивая гул поездов, ругалась с оператором, потому что мне раздраженным голосом продиктовали семизначный номер: «Это врачи московского метрополитена, туда и звоните».
Изрыгнув трехэтажную конструкцию, смысл которой сводился к тому, что у меня на коленях умирает человек, звонить из метро шумно, и вообще это ваша работа, добилась того, что мне сказали: «не волнуйтесь, бригада выезжает».
Следующие 20 минут не забуду никогда
Следующие 20 минут рядом с человеком, который бледнел, зеленел, умирал на моих глазах, я не забуду никогда. Проходящие мимо люди, которых я умоляла дойти хотя бы до тетеньки в будке эскалатора и сказать, что тут происходит, либо просто проходили мимо, либо останавливались, говорили: «девушка, мне некогда» и уходили.
Приехала «Скорая помощь». Мужчину быстро погрузили на носилки, и кошмар продолжился. Час пик. Все опаздывают. Всем некогда. Но кем нужно быть, чтобы не пропускать врачей с носилками, на которых лежит белый, как простыня, человек? Вопрос риторический. Нужно быть бездушной толпой.
Через пару часов мне позвонил мальчик из бригады, который взял мой номер, и сказал, что мужчина умер в машине на подъезде к больнице — слишком долго он ждал помощи и не дождался.
Я даже не знаю, как его звали. Но теперь осознаю страшную, чудовищную вещь: я могу умереть на глазах нескольких сотен людей, и никто не остановится. Меня не станет, но они не опоздают.
Пожалуйста, отрывайтесь иногда от своих мыслей и смотрите по сторонам. Может быть, вы человеку жизнь спасёте.
Предлагаем также прочитать:
