4 февраля 1930 года ушел из жизни поэт, композитор, музыкант, переводчик Константин Подревский. Но вот написанный им в соавторстве с композитором Борисом Фоминым романс «Дорогой длинною» живет и исполняется по сей день. И — не только в нашей стране.
Любовь к цыганке Мане
Ехали на тройке с бубенцами,
А вдали мелькали огоньки…
Эх, когда бы мне теперь за вами,
Душу бы развеять от тоски!
У романса «Дорогой длинною» счастливая судьба. Его поют на английском, французском, итальянском, финском и даже японском языках. Его знает и любит весь мир. По настроению, по мелодике — это, возможно, один из самых «русских» романсов. В нем есть все, что живет в загадочной славянской душе: удаль и грусть, воспоминание о былом счастье и сожаления о невозможности его вернуть. Быть может, поэтому романс частенько считают старинной народной песней. А между тем, он был написан не так уж и давно — в советское время, в 1924 году, композитором Борисом Фоминым (1900−1948) и поэтом Константином Подревским. Трудно сказать, где они познакомились — можно лишь предположить, что в кулуарах Ассоциации московских авторов (АМА), что была средоточием всей романсовой жизни в Москве 1920-х годом. Там действовало самое мощное в СССР кооперативное издательство старинного романса, туда часто захаживали поэты и композиторы.
Бытует версия, что первоначальный текст «Дороги длинной» написал сам Фомин в пору своей любви к Мане Небольсиной. То была необыкновенно красивая девушка с цыганскими кровями, мечтающая о карьере певицы. Отношения между ними развивались долго и трудно. Моро (как называли Маню в семье) не спешила отвечать своему обожателю теме же чувствами, и завоевать её Фомину помогли романсы. В том числе — «Дорогой длинною». Вот только первый вариант стихов показался Подревскому «слишком уж цыганским», и он существенно подредактировал их, оставив без изменения только припев.
Дорогой длинною,
Да ночкой лунною,
Да с песней той,
Что вдаль летит звеня,
Да с той старинною,
Да семиструнною,
Что по ночам
Так мучила меня…
Опасная музыка
Тамара Церетели (слева) и Елизавета Белогорская
Впервые текст и ноты «Дороги» были опубликованы в 1925 году тиражом в 10 тысяч экземпляров. На обложке был помещен портрет Тамары Церетели. Она и была первой его исполнительницей. Включала «Дорогу» в свой репертуар и Елизавета Белогорская, певица и известная поэтесса, автор популярного романса «Вам девятнадцать лет». Но в интерпретации этих двух замечательных певиц песня поначалу особого успеха не имела. Романс так и не стал популярным, а вскоре и вовсе исчез с эстрады, после того, как в 1929 году на Всероссийской музыкальной конференции приняли решение запретить эстрадное исполнение романсов наряду с прочими пережитками буржуазного строя.
Согласно директиве «Главреперткома», поделившего эстрадный репертуар на четыре группы, почти все романсы Бориса Фомина были отнесены в контрреволюционный разряд «Г». Обвиненный в упадничестве композитор оказывается за бортом официальной музыкальной жизни. А тут еще и умер его добрый друг и соавтор Константин Подревский: в 1930 году поэт имел неосторожность опоздать со сдачей декларации о доходах фининспектору, и в наказание у него, безо всякого суда, конфисковали все имущество. Поэт угодил в больницу, из которой больше не вышел.
И все же Борис Фомин не перестал писать романсы, но отныне они становились лишь произведениями «неизвестных авторов». Период творческого безвременья совпал для Фомина с крахом личной жизни. После смерти трехлетнего сына Кириши он расстался с Моро и в начале 30-х годов завел роман с актрисой Малого театра Надеждой Арди, которая стала его женой. Этот брак тоже не был долговечным. Женщины всегда обожали Фомина, а ему состояние влюбленности было необходимо, чтобы писать музыку.
В 1937-м композитора арестовали. Для того, чтобы стать врагом народа, в те годы было достаточно малейшего повода, а «неразборчивый в связях» «фокстротчик и «цыганщик» Борис Фомин представлял удобную мишень. Восемь месяцев он провел в Бутырской тюрьме, соглашаясь с нелепыми обвинениями. Оказавшись на свободе, композитор по-прежнему готов был писать романсы, которые теперь никому стали не нужны. Фомин понадобился лишь, когда грянула война, за годы которой он сочинил полторы сотни фронтовых песен. Созданный им театр «Ястребок» долгое время оставался едва ли не единственным театром в Москве, где шли концерты и спектакли, созвучные времени. Но даже это не уберегло Фомина от забвения. Кампания против Зощенко и Ахматовой, развязанная печально знаменитым постановлением 1946 года, стала сигналом к очередной травле интеллигенции. Музыкальная критика не преминула вновь вспомнить о «безыдейным пошляке» Фомине. Наверное, это стало последней каплей для композитора, здоровье которого после всего пережитого сильно пошатнулось. Денег на необходимые лекарства не было, он давно вел полунищенскую жизнь. Вернувшиеся из эвакуации коллеги не спешили ему на помощь: дружба с опальным Фоминым могла отразиться на их карьере. В 1948 году Борис Иванович Фомин умер. Ему было только 48 лет.
Спасибо Вертинскому
Второе рождение романса «Дорогой длинною» состоялось уже за рубежом, когда его переработал и спел Александр Вертинский. На первый взгляд он не существенно изменил и текст, и аранжировку. Но, тем не менее, романс стал другим. Оставив прежним припев, Александр Николаевич написал принципиально новые два куплета:
Так, живя без радости, без муки,
Помню я ушедшие года
И твои серебряные руки
В тройке улетевшей навсегда.
Дни идут, печали умножая,
Мне так трудно прошлое забыть.
Как-нибудь однажды, дорогая,
Вы меня свезете хоронить.
С тех пор романс связывают с именем Александра Вертинского, часто забывая об его истинных авторах. Как-то, уже после возвращения из эмиграции, Вертинский зашел пообедать в ресторан Центрального дома работников искусств. Там же, в компании друзей был и опальный Борис Фомин, которому оставалось жить всего несколько лет. Режиссер Давид Гутман, большой поклонник творчества Фомина, представил их друг другу: «Кстати, Александр Николаевич! Перед вами подлинный автор «Дорогой длинною». Всем присутствующим при этой встрече показалось, что Вертинский был несколько смущен…
Возможно, аранжировка Вертинского, действительно, мало отличается от оригинального варианта, но вот стихи — более глубокие. Можно спорить о достоинствах двух вариантов текста, но в исполнении Вертинского песня звучит словно иллюстрация к его непростой, полной скитаний жизни.
«Начиная с Константинополя и кончая Шанхаем, — вспоминал великий артист, — я прожил длинную, не очень веселую жизнь эмигранта, человека без родины. Я много видел, многому научился. Может быть, у себя дома, поставленный в благоприятные условия существования, я не дошел до такой остроты чувств, до такого понимания чужого горя, которую мне дали эти скитания. Говорят, душа художника должна как Богородица, пройти по всем мукам. Сколько унижений, обид, сколько ударов по самолюбию, сколько грубости, хамства перенес я за эти годы!»
Нисколько не умаляя заслуг Фомина и Подревского, все-таки следует признать, что широкую известность их романс приобрел благодаря Вертинскому. А вот затем…
Мировой триумф
В США романс впервые исполнил дуэт «Джин и Франческа», а чуть позже американский поэт и композитор Джин Раскин перевел текст Вертинского на английский для популярной фольк-группы «The Limeliters», не погнушавшись приписать авторство себе. В английской версии песня получила название «Those Were The Days», что в переводе означает «Дни былые». Справедливости ради, следует признать, что английский текст сохраняет интонацию и настроение русского романса. В нем тоже поется о «печали по ушедшим дням, которые были так прекрасны».
В 60-е годы в СССР, когда отношение к жанру романса стало постепенно меняться, «Дорогой длинною» начали потихонечку исполнять Нани Брегвадзе, Иосиф Кобзон, «Песняры». Но подлинно-триумфальное его шествие по миру началось после того, как сам Пол Маккартни предложил исполнить его молодой начинающей валлийской певице Мэри Хопкин (Mary Hopkin). Ее сингл «Those Were The Days» вышел 20 августа 1968 года, возглавил британский хит-парад, сместив с вершины битловский «Hey Jude», и продержался на вершине 6 недель (в США песня поднялась до № 2).
И, наконец, вершиной славы «самого русского романса» стало его исполнение тремя величайшими тенорами современности — Пласидо Доминго, Лучано Паваротти и Хосе Каррерасом — на стадионе Доджер в Лос-Анджелесе в преддверии финала чемпионата мира по футболу 1994 года. Но авторы романса уже никогда об этом не узнают.
Игорь Шушарин
