Знаменитый вопрос «В чем сила, брат?» первый в истории задал Данила. И пока Самсон, как и положено мужчине, уходил от ответа, к нам в часть прислали служить одного ребенка. Когда я впервые увидел его ранним утром в наряде на КПП, не стесняясь никого, повалился с хохотом. Выглядел лет этак на четырнадцать. Бронежилет — до колен. Каска тоже была велика и, дабы обозревать свет Божий, мальчик все время задирал голову. На лице его застыло изумленное выражение, которое я назвал «Йоооо, пацаны! Чудеса начинаются!»…
В первые месяцы…
В первые месяцы он сидел в углу казармы, все время плакал и просился домой к маме. Вообще не шучу. Рыдал без всякого стеснения, но строго по распорядку, от подъема и до отбоя. С перерывами на прием пищи. Я даже пошел на разборки к старшине, чтоб узнать — не обижает ли кто деточку. Старшина, Папа Толя, очень авторитетный человек был. КМС по тяжелой атлетике. С какой стороны Папу Толю рулеткой не меряй — всегда больше полутора метров будет. Поэтому, когда он почесав бицепсом затылок, изрек, что никому ребенка в обиду не даст, я сразу поверил. Никто не спорил с Папой Толей. Жизнь все-таки у каждого одна.
Мне пришлось самому выяснять у зайчонка, отчего душа его мятежная к маме рвется. Пока он рассказывал свою историю, я сам начал всхлипывать. Его растили мама и три старшие сестры. Четыре женщины. Он единственный вечный мальчик. И так всю жизнь. Маменькин сынок в кубе. С него пылинки сдували. А тут он попал в место, где ненавязчиво предлагается сдувать пылинки самому. Ну и люто загрустил, разумеется.
Первую самокрутку он попробовал, когда ему по неосторожности доверили топор. Мы тогда слабо понимали, с кем связались, но парень изо всех сил старался показать себя с лучшей стороны. Грамотно используя навыки рукопашного боя, этот (прости, Господи!) солдат четко попал обухом промеж глаз. Самому себе. Потерял сознание, получил сотрясение того, что у него по недосмотру назвали мозгом. А это травма, это разбирательство, это продолжительная кара всему командованию части. В ходе расследования наш замполит никак не мог постичь геометрию и вектор сил подобного удара. Поэтому пил, чтобы просто как-то дальше жить.
Мальчику, после приезда из госпиталя…
Мальчику, после приезда из госпиталя, все командиры задавали только один вопрос — «КАК?!» Парень не мог пролить свет на это событие. Говорил, судьба. Воля звезд. Прихоть сознания. Ему было проще снова показать, чем объяснить, и он попросил дать ему топор. При этом с его лица не сходило уже ставшее легендарным выражение глубокой веры в чудеса.
Прошло полгода…
Однажды в ходе работ на толпу солдат свалился здоровый кусок стального разлохмаченного троса. Адекватные и шустрые пригнулись и разбежались. Адекватные, но медлительные просто пригнулись. Но был один воин, который стоял, как скала, изумленно разглядывая летящий ему в лицо кошмар. И в глазах его не было ни тени страха. Только истовая вера в чудеса. Ему разбило лоб от виска до виска. Как остались целы глаза — это не ко мне вопрос, где-нибудь за облаками спрашивать надо. Я шил его часа два и хорошо получилось. Разрыв был в форме логотипа немецкого автопрома «Вольксваген», после моих стараний все было ушито в аккуратную мерседесовскую звезду.
Прошло полгода…
И однажды ко мне в медпункт влетела толпа офицеров. Говорили все разом, еле удалось разобрать «Нам конец, куда спрятать тело». Слышались вопли, смех. Кто-то даже запел про Магадан. Я сначала подумал, что это ребята так шутят. Наши могут. Видя мое непонимание всей серьезности ситуации, офицеры дружно взяли меня на руки (опять не шучу) и потащили на улицу. Там стоял КамАЗ. Из окна кабины знакомые до боли глаза убеждали меня в том, что чудеса возможны и даже вот прямо сейчас и начнутся. Этот, этот беспощадный палач тараканов ухитрился в одиночку завалить себе на ногу стальной ящик в 130 кг весом.
Все признаки перелома бедра. Пока его везли ко мне, нога так отекла, что я с него штаны ножом срезал. В травматологии сделали снимок. И невозвратно потеряли дар речи. Все кости целы. Просто очень сильный ушиб. Через неделю уже бегал. Еще через неделю снова плакал, что я с облегчением воспринял как несомненный признак полного выздоровления.
Служба мальчика близилась к концу
Гордо закинув голову, чеканя шаг, он вошел в кабинет командира. Командир его очень любил. Как-никак парень много плакал, ни черта не делал, зато повесил на часть сразу три травмы. Как такого не любить?
Через минуту парень выскочил, а вслед ему неслись теплые пожелания счастья и здоровенная связка ключей. Связка была брошена так, что влипла в стену со страстью подкалиберного снаряда, который залежался на складе, и которому наконец-то показали танк. Оказалось, мальчик пришел требовать рекомендацию на контракт. В спецназ. Всё.
