Космическая психология появилась еще до того, как первый человек оказался в космосе. Но как ученые могли изучать то, чего еще не было? Узнать об этом можно из статьи, которая была опубликована в журнале «Наука и жизнь» в феврале 1961 года.
Безбрежна черная ночь Вселенной. Холодно светят огромные яркие звезды. И среди них маленькой песчинкой мчится в бесконечных просторах космический корабль. В его кабине — пионеры космоплавания. Они первые сыны Земли, встретившиеся лицом к лицу с космосом. Какая бездна новых впечатлений обрушилась на них! Тесная кабина — вот все, что осталось знакомого и близкого. За ее герметическими стенами — абсолютная, неземная тишина. И чернота… И нескончаемые вереницы звезд…
Все это не может пройти бесследно, не может не сказаться на психике человека. Сумеет ли он безболезненно перенести полет в непривычных условиях? Как прореагирует наша психическая система на такую серьезнейшую проверку ее совершенства?
Законы психической деятельности людей изучает, как известно, психология. Но здесь речь идет о совсем необычных обстоятельствах, и ответить на подобные вопросы призвана новая наука, родившаяся на наших глазах вместе со спутниками и сверхдальними ракетами.
Космическая психология — так можно назвать эту молодую отрасль естествознания — свое полное развитие получит лишь в будущем. Однако уже сегодня перед ней стоят большие и ответственные задачи. Речь идет прежде всего о том, чтобы, используя ценные данные, полученные в результате запуска советских спутников, и большой опыт, накопленный психологией труда, составить достаточно обоснованный и надежный прогноз особенностей и возможностей психической деятельности человека в условиях космического полета.
Это необходимо для того, чтобы всесторонне и заблаговременно подготовить организм к новым, непривычным для него условиям. Такие описания нередко делаются в психологии труда и носят название профессиограмм. Однако до сих пор ученые имели дело с «готовыми» профессиями. Понятно, что составление профессиограммы будущего космонавта — дело далеко не легкое.
С чего начать? Можно ли всерьез говорить об описании еще не существующей деятельности? Оказывается, можно. Дело в том, что у будущей профессии космонавта есть много общего с профессией летчика. И тот и другой оторваны от твердой площади опоры — Земли, находятся в герметической кабине летательного снаряда, мчащегося с огромной скоростью, подвергаются действию перегрузок (тех внешних механических сил, которые давят на человека при ускорении или замедлении полета). Поэтому летчика с полным правом можно назвать космонавтом «ближнего следования», — и многое из того, что установлено в отношении его ощущений, может оказаться приложимо к будущему покорителю просторов Вселенной.
Один из главных вопросов психологии в авиации: может ли всякий физически здоровый человек стать летчиком? Каким должен быть летчик? Ответ напрашивается сам собой: смелым. К этому нужно прибавить выдержку, волю, интерес к делу, способность упорно трудиться. Может быть, профессиограмма уже готова? Нет. Это далеко не так. Все эти прекрасные качества, безусловно, нужны, но они необходимы не только летчику, но и хирургу, и верхолазу, и государственному деятелю — людям самых различных профессий, зачастую весьма далеких от небесных путешествий.
Всесторонний разбор профессиограммы космонавта — дело будущего, требующее еще многих исследований и экспериментов. Мы остановимся лишь на некоторых проблемах деятельности человека, стремительно мчащегося в неизведанные дали в замкнутой кабине космического корабля.
Пространство и время
Атом и космос, песчинка и бесконечность… Колоссальная разница масштабов и единство строения. Астрономы с давних пор свободно ориентируются в огромных пространствах, физики успешно штурмуют микромир атома, но их проникновение в тайны природы не связано с перемещением собственного тела. Ощущения и тех и других лишь умозрительны. А в космическом полете пространство и время будут восприниматься в условиях стремительного движения вперед самого космонавта. Однако эта стремительность движения, огромная скорость космического корабля, в свободном полете чувствоваться не будет. В земных условиях, например, пассажир автомобиля «видит», с какой скоростью идет машина: мимо окон проносятся деревья, столбы, пешеходы. Даже закрыв глаза, пассажир чувствует движение: ревет мотор, неровности дороги встряхивают кузов.
Свободный полет в кабине космического корабля лишает человека столь привычных ему ощущений движения: двигатели молчат, никаких сотрясений, за окнами кабины — ни одного предмета на близком расстоянии. По образному выражению одного ученого, человек будет как бы «неподвижно подвешен в неподвижной пустоте».
Правильная ориентировка человека в пространстве и времени — непременное условие его нормального существования и успешной деятельности. Ориентировка в пространстве — это восприятие окружающего. В привычной обстановке мы твердо знаем, где низ, где верх, умеем взять предмет, отшвырнуть ногой камень, умеем свободно координировать множество движений. Как было установлено советскими учеными, способность человека к ориентировке в пространстве не является врожденной. Она приобретается и разливается в течение жизни, в процессе труда. Иными словами, человек может почти безгранично совершенствовать свою способность ориентироваться в пространстве и времени. Опыты, проведенные на втором и третьем советских космических кораблях, показали, что животные, в данном случае собаки, удовлетворительно переносят многочасовое состояние невесомости. Объективные физиологические показатели, характеризующие состояние подопытных животных, были близки к обычным значениям; поведение животных было спокойным, движения их были координировании.
Несомненно, состояние невесомости затруднит координацию движений космонавта, «верх» и «низ» станут понятиями относительными. Возможно, на первых порах части тела «откажутся» подчиняться. При этом задача еще осложнится резко измененной масштабностью. Речь идет не о замене сравнительно малых, «земных масштабов» на грандиозные, космические, а о приобретении сложного навыка быстро переключаться с одной масштабности на другую. Это особенно важно, например, при возвращении на Землю, когда совершается переход от неопределенно больших масштабов к привычным, земным. Однако есть полное основание полагать, что все эти сложности преодолимы.
Несколько слов о чувстве времени. Когда-то Иван Михайлович Сеченов говорил о том, что человек измеряет время в основном двумя «механизмами»: короткие интервалы — ухом, более длительные — с помощью мышечного чувства. Понятно, что и ухо и мышцы являются лишь датчиками, принимающими внешние сигналы, основной же регистратор времени находится в мозгу. Выражением работы «мозгового метронома» являются биопотенциалы мозга, имеющие определенную циклическую периодичность.
Отсутствие привычной смены дня и ночи, земной освещенности не главные причины затруднения в оценке астронавтом времени по своим ощущениям. Основа этих затруднений заложена в самом факте полета в пространстве с огромной скоростью, в новых, необычных условиях пониженной весомости. Отсюда и должно проистекать неумение на первых порах правильно определять протяженность во времени того или иного события. Сместятся такие понятия, как «быстро» «медленно», «долго». Они могут оказаться ошибочными.
Однако дезориентации во времени опасаться не приходится, так как человек способен значительно совершенствоваться в определении интервалов времени. Поведение животных во время первых в истории человечества космических полетов подтверждает, что чувство времени сохраняется.
Скорость полета и «лупа времени»
В начале XIX века на рассмотрение английского парламента был вынесен билль, предлагавший огородить железные дороги высокими заборами. Составители этого «закона» боялись скорости. Они полагали, что быстро сменяющиеся за окном вагона пейзажи могут дурно повлиять на психику, а вид мчащегося поезда может вызвать панику среди людей и бешенство у животных. Сейчас пессимистические прогнозы консервативно настроенных прорицателей прошлого века могут вызвать лишь улыбку. В наше время на глазах одного поколения происходит рождение новых скоростных видов транспорта и невероятно стремительное их совершенствование. Тем не менее мы вновь обращаемся к, казалось бы, уже ясному вопросу о влиянии скорости на человека.
Для психолога скорость — это прежде всего возможность человека оценить быструю смену обстановки, учесть показания приборов, способность быстро прийти к тем или иным решениям. Скорость определяет темп многих рабочих операций, в том числе и таких важных, как снижение корабля, его посадка; она лимит для приема и передачи информации в самом широком смысле слова. Предположим, мы летим на высоте нескольких сотен метров, нам хорошо виден горизонт и многие земные ориентиры — деревья, дома. Об ускорении или замедлении полета нам будет говорить в этом случае быстрота смены этих ориентиров. При большой скорости они мелькают, сливаясь друг с другом, их даже невозможно различить. Так скорость может изменить и качество и объем информации об окружающем.
Многим приходилось видеть в кино так называемую «замедленную съемку» (на самом деле это ускоренная съемка): прыгун медленно взмывает в воздух, как бы нехотя переваливается через планку и плавно снижается на землю. В свое время такую киносъемку называли «луной времени»: большая скорость съемки увеличивала срок течения событий. Нечто подобное вносит скорость и в восприятие человека, делая незаметные факты заметными.
Экспериментально установлено, что человек воспринимает окружающую обстановку двойственно: с одной стороны, наши органы чувств непрерывно, последовательно снабжают нас информацией обо всем происходящем вокруг, с другой стороны, выявляется дискретная, прерывистая природа этого процесса. В обычной обстановке мы не ощущаем этой прерывистости, так как перерывы оказываются заполненными за счет так называемых следовых явлений. Кроме того, подобные перерывы в деятельности органов чувств наступают не одновременно.
Совсем иное дело, когда на сцену выступают огромные скорости. Тогда прерывистость процесса восприятия становится весьма актуальным вопросом.
Приведем простои пример. Человек не может смотреть, не мигая. Это защитный рефлекс, благодаря которому глазное яблоко омывается слезной жидкостью и таким образом предохраняется от высыхания. Непроизвольное периодическое мигание длится 13—20 сотых долей секунды. Промежутки между миганиями бывают различными: от 2 до 10 секунд. Так как мигание совершается быстрее, чем исчезает образ, запечатленный глазом в нервных центрах мозга, непрерывность зрения не нарушается. Обычно за время в две десятых секунды не происходит сколько-нибудь заметной смены зрительных объектов. Но при очень большой скорости перемещения даже за один «миг» псе может измениться вокруг, прерывистость нашего восприятия станет явной, заметной.
Представьте себе, что, утомившись или задумавшись, астронавт отвлекся, внимание его притупилось — всего на миг. Но именно это мгновение может оказаться решающим. В действие как бы вступает «лупа времени», миг получает большую развертку. Здесь способны помочь только точнейшие приборы.
Приборы-«посредники»
Достоевский в «Записках из мертвого дома» писал: «…если бы захотели наказать человека самым ужасным наказанием… то стоило бы придать работе характер совершенной, полнейшей бесполезности». Удовлетворенность своей работой имеет прежде всего большое социальное значение,— мы ежедневно видим подтверждение этому в трудовых подвигах советских людей. Но чувство удовлетворения имеет и биологическую основу. Согласно последним данным психологии и физиологии, выработка нужного трудового (или спортивного) навыка у человека прямым образом связана с ощущением законченности, завершенности данного движения или действия. В получении этого ощущения завершенности большую роль играет так называемый механизм обратной связи.
Например, при шитье на швейной машине о правильно выбранном режиме работы можно судить но только по слуху — по стуку машинки, не только с помощью зрения, но также и по степени усилия, производимого работающей рукой.
Человек привык непосредственно оценивать результаты своей деятельности, видеть плоды своих усилии. Но в наше время это уже далеко не всегда возможно. Во многих случаях оценка «поручается» машине, автомату. В авиации автоматика сделала обычным то, что вчера еще казалось полностью недоступным. Вместе с тем она внесла значительное своеобразие в ощущения пилота. И герметической кабине на большой высоте, не видя привычных земных ориентиров, космонавт не может, естественно, непосредственно оценивать свои действия. Взор человека устремлен на приборы, только они говорят ему о высоте, направлении и скорости полета. Даже о своем положении в пространстве, о равновесии тела человек узнает не непосредственно, а как бы из «вторых рук» — из показаний приборов.
Нужна ли человеку площадь опоры?
«Твердая опора под ногами», «шаткое положение», «лишился точки опоры» — этими меткими определениями оценивается в
народе крепкое и надежное пли, напротив, неблагополучное состояние человека. Но своей выразительности эти определения близки к выражению «необходимо как воздух», так как наличие опоры всегда считалось для человека и крайней необходимостью и первейшим условием деятельности. «Данте мне место (точку) опоры, где я бы мог встать, и я сдвину Землю»— говорил величайший математик Древней Греции Архимед.
Представление о площади опоры как о чем-то жизненно необходимом, нашло свое отражение в древнегреческом мифе о непобедимом Антее. Вся сила его проявлялась только тогда, когда Антеи стоял на земле. Легенда рассказывает, что Геракл смог победить Антея лишь потому, что сумел оторвать его от матери-земли.
А сможет ли человек обходиться без площади опоры, находясь в состоянии невесомости во время космического полета? Изменение положения привычной площади опоры вызывает сильную реакцию у животных и у неподготовленных людей. Известная укротительница И. Бугримова рассказывает, что, приучая львов качаться на качелях, она наблюдала, как животные буквально впадали в оцепенение, когда доска взмывала вверх. В одной из московских газет сообщалось о том, что тигр, которого перевозили в самолете, облысел в результате сильного нервного потрясения. Так реагируют на изменение положения площади опоры самые подвижные и смелые животные.
Многие, вероятно, и сами испытывали весьма неприятное ощущение, опускаясь в лифте.
Примерно такое же чувство охватывает человека, стоящего у края крутого обрыва или на балконе высотного дома.
Страх, доходящий до ужаса, может возникнуть не только, если падаешь сам, но и при виде падения другого, даже при одной мысли о падении. У человека в этих случаях возникает как бы внутренняя имитация падения: внутри будто что-то обрывается, захватывает дыхание.
С точки зрения биологии эти реакции на высоту, на шаткость площади опоры являются вполне оправданными: это сигнал, предупреждающий об опасности. Но вместе с тем они не обязательны. Человек — хозяин своих инстинктов, и при соответствующей тренировке он прекрасно преодолевает свои «извечный» страх перед высотой.
Мы можем наблюдать это на транспорте и в цирке, в авиации и в спорте. А балет? Стремительные движения танцоров доказывают, какой высокой степени совершенства в равновесии, устойчивости, владении своим телом способен достичь человек. Прыжки на лыжах с трамплина, ныряние в воду, свободное падение парашютистов в затяжном прыжке — все это говорит о беспредельных возможностях к обучению, к совершенствованию, об умении управлять своим телом в самом неестественном, казалось бы, положении.
Итак, по крайней мере в течение непродолжительного времени человек может обходиться без площади опоры. Само по себе это обстоятельство не вызывает нарушений координации движений, не влияет плохо на органы равновесия, на нервную и сердечно-сосудистую систему.
Так постепенно мы подошли к косвенному ответу на вопрос: до какой степени необходима человеку площадь опоры? Ученым, однако, нужны точные и прямые доказательства того, что человек в условиях невесомости будет чувствовать себя хорошо и не потеряет работоспособности.
С этой целью проводятся специальные эксперименты в особых лифтах и на самолетах, где создаются короткие периоды состояния невесомости. Эти опыты показывают, что люди хорошо переносят невесомость, не теряя ориентировки в пространстве. Сейчас уже нет сомнений в том, что невесомость не опасна организму.
Блестящие доказательства этому — животные, целыми и невредимыми вернувшиеся с космических высот.
Завтрашний космонавт — это не Антей, сразу же лишившийся сил, как только перестал ощущать твердую почву под ногами, скорее он похож на знаменитого русского богатыря Микулу Селяниновича, несущего с легкостью в суме «тягу земную».
Великий русский ученый Иван Петрович Павлов описывает такой случай. Стремясь быстро выработать у собаки нужный условный рефлекс, он отобрал наиболее подвижное, жизнерадостное и сообразительное животное. Но, к своему удивлению, убедился, что собака не поддается воздействию из-за непреодолимой сонливости. Позднее выяснилось, что сонливость наступала из-за того, что животное лишали возможности нормально двигаться, привязывая его в специальном станке. Подобного рода явления наблюдались и на больных, которые видели лишь одним глазом и слышали одним ухом. Такой человек, закрыв здоровый глаз и ухо, тут же впадал в сон. Это говорит о значении притока внешних впечатлений для поддержания нормального уровня бодрствующего состояния мозга.
Не очутится ли в подобном «сонном» состоянии космонавт, лишенный привычных впечатлений, оторванный от Земли? Удаленность, замкнутость в тесной кабине, одиночество… Как повлияет это все на психику человека?
Не так давно за рубежом проводились опыты, исключающие привычные раздражения. Человека сажали в звуко- и светонепроницаемую кабину — таким образом выключали его зрение и слух. С помощью особых перчаток ослабляли также раздражители, влияющие на осязание. В такой обстановке у человека через несколько суток расстраивалось создание. Иногда возникали галлюцинации. Некоторые зарубежные ученые делают отсюда вывод, что подобная участь ждет и астронавта.
Но ведь полет в космос не имеет ничего общего с прозябанием такой кабине? Человек многими нитями будет крепко связан с Землей, с Родиной. Он будет воодушевлен величием своей миссии. Его мозг будет занят наблюдениями, различными измерениями и исследованиями. На его психику будут воздействовать многие из привычных раздражителей, которые» нормализуют его умственную деятельность.
Но все же нельзя не принимать в расчет необычность условии, ограничение притока впечатлений.
Чтобы подготовиться к такому состоянию, был изучен опыт различных профессий, где требуется длительное напряжение внимания, пребывание в состоянии настороженности, бдительности, где деятельность человека осуществляется по принципу «ждущей схемы».
Наука располагает сейчас большими возможностями, чтобы помочь космонавту, создать ему наилучшие условия. Часть «следящих» функции берет на себя автоматика; «бедные» впечатления разнообразятся эффективной сигнализацией. На помощь может прийти, наконец, и нейрофармакология, которая предоставляет для борьбы с сонливостью, тревожностью и утомлением вещества, поднимающие умственный, эмоциональный и физический тонус без всякого вреда для организма.
Перемещение с огромной скоростью, «отрыв от Земли», отсутствие привычной площади опоры, опосредованность восприятий, новизна и неизведанность пути и цели полета — вот условия, которыми можно охарактеризовать профессиограмму будущего космонавта. Все эти трудности, безусловно, преодолимы.
Что же является залогом успеха? Прежде всего огромная способность человека к обучению, к приспособлению к новым условиям: человек — самая совершенная из имеющихся в природе саморегулирующихся систем.
Но бесспорно, полет в космос потребует большого напряжения — физического и психического. Астронавт должен обладать сильной волей, твердым характером, здоровой психикой и крепкими нервами. Сознание важности возложенной па него задачи, чувство ответственности перед людьми настоящего и будущего — все это окажет ему неоценимую поддержку.
Величие человеческого ума беспредельно. Сделав первый шаг в космос — создав спутники и мощные ракеты,— человек, безусловно, успешно сделает и второй — сам проникнет в космические высоты. И какие неожиданности ни встретят его там, вооруженный знаниями и верой в успех своего дела, он победит.
